Б.Л. Пастернак. Стихотворения: «Февраль. Достать чернил и плакать!..», «Гамлет», «Определение поэзии», «Про эти стихи», «Любить иных – тяжелый крест...», «Никого не будет в доме...», «Сосны», «Иней», «Зимняя ночь» («Мело, мело по всей земле…»), «Во всем мне хочется дойти…» «Июль» «Снег идет»

*** 

Февраль. Достать чернил и плакать! 

Писать о феврале навзрыд, 

Пока грохочущая слякоть 

Весною черною горит. 

Достать пролетку. За шесть гривен, 

Чрез благовест, чрез клик колес, 

Перенестись туда, где ливень 

Еще шумней чернил и слез. 

Где, как обугленные груши, 

С деревьев тысячи грачей 

Сорвутся в лужи и обрушат 

Сухую грусть на дно очей. 

Под ней проталины чернеют, 

И ветер криками изрыт, 

И чем случайней, тем вернее 

Слагаются стихи навзрыд.

- 1912 – 

Гамлет 

Гул затих. Я вышел на подмостки. 

Прислонясь к дверному косяку, 

Я ловлю в далеком отголоске, 

Что случится на моем веку. 

На меня наставлен сумрак ночи 

Тысячью биноклей на оси. 

Если только можно, Aвва Oтче, 

Чашу эту мимо пронеси. 

Я люблю твой замысел упрямый 

И играть согласен эту роль. 

Но сейчас идет другая драма, 

И на этот раз меня уволь. 

Но продуман распорядок действий, 

И неотвратим конец пути. 

Я один, все тонет в фарисействе. 

Жизнь прожить — не поле перейти.

- 1916 –

Определение поэзии 

Это — круто налившийся свист, 

Это — щелканье сдавленных льдинок. 

Это — ночь, леденящая лист, 

Это — двух соловьев поединок. 

Это — сладкий заглохший горох, 

Это — слезы вселенной в лопатках, 

Это — с пультов и с флейт — Figaro 

Низвергается градом на грядку. 

Всё, что ночи так важно сыскать 

На глубоких купаленных доньях, 

И звезду донести до садка 

На трепещущих мокрых ладонях. 

Площе досок в воде — духота. 

Небосвод завалился ольхою, 

Этим звездам к лицу б хохотать, 

Ан вселенная — место глухое. 

- 1917 – 

Про эти стихи 

На тротуарах истолку 

С стеклом и солнцем пополам, 

Зимой открою потолку 

И дам читать сырым углам. 

Задекламирует чердак 

С поклоном рамам и зиме, 

К карнизам прянет чехарда 

Чудачеств, бедствий и замет. 

Буран не месяц будет месть, 

Концы, начала заметет. 

Внезапно вспомню: солнце есть; 

Увижу: свет давно не тот. 

Галчонком глянет Рождество, 

И разгулявшийся денек 

Прояснит много из того, 

Что мне и милой невдомек. 

В кашне, ладонью заслонясь, 

Сквозь фортку крикну детворе: 

Какое, милые, у нас 

Тысячелетье на дворе? 

Кто тропку к двери проторил, 

К дыре, засыпанной крупой, 

Пока я с Байроном курил, 

Пока я пил с Эдгаром По? 

Пока в Дарьял, как к другу, вхож, 

Как в ад, в цейхгауз и в арсенал, 

Я жизнь, как Лермонтова дрожь, 

Как губы в вермут окунал. 

- 1917 – 

*** 

Любить иных — тяжелый крест, 

А ты прекрасна без извилин, 

И прелести твоей секрет 

Разгадке жизни равносилен. 

Весною слышен шорох снов 

И шелест новостей и истин. 

Ты из семьи таких основ. 

Твой смысл, как воздух, бескорыстен. 

Легко проснуться и прозреть, 

Словесный сор из сердца вытрясть 

И жить, не засоряясь впредь, 

Все это — не большая хитрость. 

- 1931 – 

*** 

Никого не будет в доме, 

Кроме сумерек. Один 

Зимний день в сквозном проёме 

Незадёрнутых гардин. 

Только белых мокрых комьев 

Быстрый промельк моховой, 

Только крыши, снег, и, кроме 

Крыш и снега, никого. 

И опять зачертит иней, 

И опять завертит мной 

Прошлогоднее унынье 

И дела зимы иной. 

И опять кольнут доныне 

Неотпущенной виной, 

И окно по крестовине 

Сдавит голод дровяной. 

Но нежданно по портьере 

Пробежит сомненья дрожь, — 

Тишину шагами меря. 

Ты, как будущность, войдёшь. 

Ты появишься из двери 

В чём-то белом, без причуд, 

В чём-то, впрямь из тех материй, 

Из которых хлопья шьют.

- 1931 – 

Сосны 

В траве, меж диких бальзаминов, 

Ромашек и лесных купав, 

Лежим мы, руки запрокинув 

И к небу головы задрав. 

Трава на просеке сосновой 

Непроходима и густа. 

Мы переглянемся и снова 

Меняем позы и места. 

И вот, бессмертные на время, 

Мы к лику сосен причтены 

И от болезней, эпидемий 

И смерти освобождены. 

С намеренным однообразьем, 

Как мазь, густая синева 

Ложится зайчиками наземь 

И пачкает нам рукава. 

Мы делим отдых краснолесья, 

Под копошенье мураша 

Сосновою снотворной смесью 

Лимона с ладаном дыша. 

И так неистовы на синем 

Разбеги огненных стволов, 

И мы так долго рук не вынем 

Из-под заломленных голов, 

И столько широты во взоре, 

И так покорны все извне, 

Что где-то за стволами море 

Мерещится все время мне. 

Там волны выше этих веток 

И, сваливаясь с валуна, 

Обрушивают град креветок 

Со взбаламученного дна. 

А вечерами за буксиром 

На пробках тянется заря 

И отливает рыбьим жиром 

И мглистой дымкой янтаря. 

Смеркается, и постепенно 

Луна хоронит все следы 

Под белой магией пены 

И черной магией воды. 

А волны все шумней и выше, 

И публика на поплавке 

Толпится у столба с афишей, 

Неразличимой вдалеке. 

- 1941 –

Иней 

Глухая пора листопада. 

Последних гусей косяки. 

Расстраиваться не надо: 

У страха глаза велики. 

Пусть ветер, рябину занянчив, 

Пугает её перед сном. 

Порядок творенья обманчив, 

Как сказка с хорошим концом. 

Ты завтра очнёшься от спячки 

И, выйдя на зимнюю гладь, 

Опять за углом водокачки 

Как вкопанный будешь стоять. 

Опять эти белые мухи, 

И крыши, и святочный дед, 

И трубы, и лес лопоухий 

Шутом маскарадным одет. 

Всё обледенело с размаху 

В папахе до самых бровей 

И крадущейся росомахой 

Подсматривает с ветвей. 

Ты дальше идёшь с недоверьем. 

Тропинка ныряет в овраг. 

Здесь инея сводчатый терем, 

Решётчатый тёс на дверях. 

За снежной густой занавеской 

Какой-то сторожки стена, 

Дорога, и край перелеска, 

И новая чаща видна. 

Торжественное затишье, 

Оправленное в резьбу, 

Похоже на четверостишье 

О спящей царевне в гробу. 

И белому мёртвому царству, 

Бросавшему мысленно в дрожь, 

Я тихо шепчу: «Благодарствуй, 

Ты больше, чем просят, даёшь».

 - 1941 - 

Зимняя ночь 

Мело, мело по всей земле 

Во все пределы. 

Свеча горела на столе, 

Свеча горела. 

Как летом роем мошкара 

Летит на пламя, 

Слетались хлопья со двора 

К оконной раме. 

Метель лепила на стекле 

Кружки и стрелы. 

Свеча горела на столе, 

Свеча горела. 

На озаренный потолок 

Ложились тени, 

Скрещенья рук, скрещенья ног, 

Судьбы скрещенья. 

И падали два башмачка 

Со стуком на пол. 

И воск слезами с ночника 

На платье капал. 

И все терялось в снежной мгле 

Седой и белой. 

Свеча горела на столе, 

Свеча горела. 

На свечку дуло из угла, 

И жар соблазна 

Вздымал, как ангел, два крыла 

Крестообразно. 

Мело весь месяц в феврале, 

И то и дело 

Свеча горела на столе, 

Свеча горела..

- 1946 – 

*** 

Во всем мне хочется дойти 

До самой сути. 

В работе, в поисках пути, 

В сердечной смуте. 

До сущности протекших дней, 

До их причины, 

До оснований, до корней, 

До сердцевины. 

Всё время схватывая нить 

Судеб, событий, 

Жить, думать, чувствовать, любить, 

Свершать открытья. 

О, если бы я только мог 

Хотя отчасти, 

Я написал бы восемь строк 

О свойствах страсти. 

О беззаконьях, о грехах, 

Бегах, погонях, 

Нечаянностях впопыхах, 

Локтях, ладонях. 

Я вывел бы ее закон, 

Ее начало, 

И повторял ее имен 

Инициалы. 

Я б разбивал стихи, как сад. 

Всей дрожью жилок 

Цвели бы липы в них подряд, 

Гуськом, в затылок. 

В стихи б я внес дыханье роз, 

Дыханье мяты, 

Луга, осоку, сенокос, 

Грозы раскаты. 

Так некогда Шопен вложил 

Живое чудо 

Фольварков, парков, рощ, могил 

В свои этюды. 

Достигнутого торжества 

Игра и мука — 

Натянутая тетива 

Тугого лука.

 - 1956 - 

Июль 

По дому бродит привиденье. 

Весь день шаги над головой. 

На чердаке мелькают тени. 

По дому бродит домовой. 

Везде болтается некстати, 

Мешается во все дела, 

В халате крадется к кровати, 

Срывает скатерть со стола. 

Ног у порога не обтерши, 

Вбегает в вихре сквозняка 

И с занавеской, как с танцоршей, 

Взвивается до потолка. 

Кто этот баловник-невежа 

И этот призрак и двойник? 

Да это наш жилец приезжий, 

Наш летний дачник-отпускник. 

На весь его недолгий роздых 

Мы целый дом ему сдаем. 

Июль с грозой, июльский воздух 

Снял комнаты у нас внаем. 

Июль, таскающий в одёже 

Пух одуванчиков, лопух, 

Июль, домой сквозь окна вхожий, 

Всё громко говорящий вслух. 

Степной нечесаный растрепа, 

Пропахший липой и травой, 

Ботвой и запахом укропа, 

Июльский воздух луговой. 

- 1956 - 

Снег идет 

Снег идет, снег идет. 

К белым звездочкам в буране 

Тянутся цветы герани 

За оконный переплет. 

Снег идет, и всё в смятеньи, 

Всё пускается в полет,- 

Черной лестницы ступени, 

Перекрестка поворот. 

Снег идет, снег идет, 

Словно падают не хлопья, 

А в заплатанном салопе 

Сходит наземь небосвод. 

Словно с видом чудака, 

С верхней лестничной площадки, 

Крадучись, играя в прятки, 

Сходит небо с чердака. 

Потому что жизнь не ждет. 

Не оглянешься — и святки. 

Только промежуток краткий, 

Смотришь, там и новый год. 

Снег идет, густой-густой. 

В ногу с ним, стопами теми, 

В том же темпе, с ленью той 

Или с той же быстротой, 

Может быть, проходит время? 

Может быть, за годом год 

Следуют, как снег идет, 

Или как слова в поэме? 

Снег идет, снег идет, 

Снег идет, и всё в смятеньи: 

Убеленный пешеход, 

Удивленные растенья, 

Перекрестка поворот.

- 1957 –